Как бытовой конфликт поссорил казаков с чеченцами и всколыхнул регион (окончание статьи)

Автор: ywymalez от 16 октябрь, раздел: Центральное казачье войско, просмотров 341

Окончание статьи. Начало см. здесь.

Интерлюдия: «Люди теряют понятия»

Придонье никогда не было однородным в национальном отношении. Этнических диаспор здесь немало, и многие из них живут в этих краях уже сотни лет. Как правило, живут мирно и спокойно, каких-либо серьезных проблем с русским большинством у них не возникает.

Но есть и исключения.

— Татары, армяне, корейцы — ни к кому из них нет претензий, — рассказывает Махин. — Иногда бывают проблемы с дагестанцами. Одно время агрессивно вели себя курды, но затем притихли. Но постоянные, нескончаемые жалобы — на приезжих только из одного региона.

Уже в конце 2010 года, как только стало ясно, что новый атаман всерьез готов вступаться за своих и решать их проблемы, к нему потянулся поток жалоб на поведение «некоренных жителей». Жаловались и казаки, и обычные крестьяне.

— А вы помогаете всем?

Атаман Махин в штабе «по гражданке»

— В этом мы не делаем различий между «своими» и «чужими», — даже с некоторым удивлением отвечает атаман. — Разумеется, помогаем всем — казакам и неказакам, русским и нерусским.

Был, например, случай, когда на нескольких машинах выезжали искать пожилого чеченского дедушку, пропавшего в степи во время снежной бури. Но та сторона не отвечает нам тем же. Нет, среди чеченцев, живущих в Волгоградской области, есть вполне порядочные, достойные люди. У меня есть кунаки-чеченцы, чеченец даже был свидетелем на моей свадьбе. Но, к сожалению, есть и другие — считающие, что они стоят над законом и им все позволено.

Приезжие чеченцы, селящиеся на хуторах, чаще всего занимаются скотоводством. Держатся особняком, общаются в основном со своими, в сельской общественной жизни — благоустройстве, благотворительности, организации праздников — участия не принимают.

Само это не вызывает нареканий: естественно, что, находясь вдали от дома и в меньшинстве, люди предпочитают держаться друг друга. Спокойно воспринимается и разница в вере, в традициях и обычаях. Придавая большое значение собственным традициям, казаки привыкли уважать и чужие. Нарекания и жалобы связаны с другим.

Одна из первопричин конфликта

Две основные проблемы, рассказывает Махин, — это беспорядочный выпас скота и агрессивное, а то и откровенно криминальное поведение «приезжих».

Следить за пасущимся скотом, не позволять ему заходить на чужое поле, есть чужие посадки, оставлять навоз в общественных местах — базовая норма общежития в селе. Городскому жителю трудно представить, каким бедствием могут стать «потравы», сколько проблем и убытков они могут принести. Достаточно сказать: стадо из нескольких десятков коров, один раз зайдя на пшеничное поле к соседу-фермеру и плотно там пообедав, наносит ему ущерб на сотни тысяч рублей. А ведь стадо коров может состоять из сотен голов, а баранов — из тысяч!

Чеченские хозяева не следят за своим скотом. Это массовое явление. Принудить их к соблюдению порядка не получается: самое большее, что грозит нерадивому скотоводу за потраву, — небольшой штраф. Уговорить по-хорошему не получается тоже. Из года в год потравы обсуждаются на сельских сходах, на муниципальных и районных комиссиях и заседаниях, — результата нет.

Если эта проблема специфична для села, то вторая вполне понятна и жителям большого города. Молодые «приезжие» задевают и задирают своих соседей, по самым ничтожным поводам.

Еще одна проблема — речь, конечно, не о лезгинке, а о регулярном вызывающем поведении молодежи в общественных местах

Стоит дать отпор одному — на подмогу ему сбегаются родственники и знакомые, как мы и видели в истории Щербакова. Появляется оружие, звучат угрозы. Лейтмотив, постоянно звучащий в этих стычках, — «Мы здесь хозяева, вы нам не указ, будем делать что хотим».

— Люди не только не хотят жить по нашим правилам, — вздыхает Махин. — Они и по своим законам и обычаям жить не хотят, и собственных стариков ни в грош не ставят! Как будто, приезжая сюда, теряют всякие жизненные понятия.

Нередки и случаи откровенного криминала — кражи или угон скота у соседей.

Яркий пример — история, произошедшая этой зимой с фермером Николаем Чудиным.

У Чудина пропала отара овец. Однако в тот день выпал снег, и Чудин без труда нашел следы своего стада — вместе со следами человеческих ног и автомобильных шин. Отара не ушла сама: ее угнали. Следы привели Чудина на соседний хутор, к загону, принадлежащему чеченской семье: там он и обнаружил своих овец.

Чудин подал в полицию заявление о краже скота. Однако в возбуждении уголовного дела ему отказали, объяснив это так: «Получено объяснение от хозяев загона, они утверждают, что овцы сами пришли к ним на двор».

— И подобных случаев множество, — рассказывает Махин. — На того же Рамзана Апаева и на его племянника Алимхана соседи много раз писали заявления: за кражи, за драки, за пьяные дебоши. Но все безуспешно.

Еще в одной громкой истории — с Евгением Сычевым — бытовой конфликт с чеченскими скотоводами закончился трагедией

Скрин публикации в местном издании dhoz.ru

В 2006 году фермер Сычев взял в аренду землю в Голубинском сельском поселении, на отдаленном хуторе Набатов. Единственными его соседями там оказались две чеченские семьи. Новый сосед оказался неудобен, и его начали «выживать».

— Конфликт начался сразу, как только Сычев туда переехал, — рассказывает атаман, — и продолжался много лет. Я сам ездил туда, вместе с участковым, и разговаривал с его соседями. Много раз этот конфликт разбирался на разных административных комиссиях. Все бесполезно: люди никаким увещаниям не поддавались, могли прямо на комиссии вскочить, начать орать, угрожать Сычеву и его семье. Закончилось это закономерно: Сычева жестоко избили три человека, он попал в больницу в критическом состоянии. На следующий день я поехал в Голубинское и провел там народный сход. Сто пятьдесят казаков собрались и потребовали от властей решить вопрос — и только после этого те, кто избил Сычева, были арестованы. Сейчас они ждут суда.

— Но почему у силовых органов такое странное отношение к правонарушениям, совершаемым чеченцами?

— Могу только предполагать. Думаю, что полиция, попросту говоря, боится с ними связываться. Боится скандала, огласки «межнационального конфликта» — и возможных последствий.

Акт третий: «Помогите, женщин бьют!»

Сразу после происшествия Ринат Ахметов снова взялся за телефон: позвонил в полицию — и своему казачьему начальнику, атаману Второго округа Донского казачьего войска Андрею Махину.

Махин охотно откликается на просьбы о помощи, а уж своих братьев-казаков готов поддержать всегда. Однако ввел правило: если казак ввязался в ссору или как-либо пострадал, будучи пьяным, — пусть не обращается, вступаться за него атаман не станет. Так что сам Щербаков даже не пытался просить заступничества у атамана — понимал, что в конфликте с Апаевым должен разобраться сам. Но теперь конфликт вышел за рамки простой пьяной ссоры.

— Андрею Афанасьевичу позвонил я, — рассказывает Ахметов, — и первым делом говорю: атаман, я трезвый, и ко мне ломились тоже!

Дом Рамзана Апапева, но его самого дома так и не удалось застать, «Ридус» смог побеседовать только с его племянником

— Похоже было, что они снова к чему-то готовятся. Мы сели «по коням» и отправились за ними. Когда подъехали к дому Апаева, машины уже не было видно, мужчин-чеченцев тоже. Но навстречу нам вдруг выбежали женщины: жена Апаева и еще одна, которую я не знаю. Обе были с телефонами. Они принялись снимать нас, при этом громко крича «на камеру»: «Бьют, бьют! Смотрите, казаки собрались нас бить! Вы зачем приехали? Вы нас бить приехали?!» — и так далее.

Видео, впоследствии широко распространившееся по соцсетям, в самом деле выглядит странно. Под крики «Помогите, бьют!» мужчины, запечатленные на видео, стоят спокойно и смотрят в камеру с явным удивлением.

— Лучше бы жена Рамзана вот так кричала и звала на помощь, когда ее муж лупит! — добавляет Щербаков. — В конце концов я подошел к женщинам и сказал: «Не снимайте меня», — я был с побитым лицом, не хотел, чтобы все подряд смотрели на мои синяки. Потом рассказывали, что я якобы избил женщину; ничего подобного, просто сказал: «Не снимай!» — и отодвинул рукой ее телефон. Но этого делать не стоило: тут обе они заверещали как резаные.

Чеченские мужчины на крики и призывы о помощи своих женщин так и не вышли.

Казаки с недоумением посмотрели на происходящее, развернулись и поехали обратно. На том, казалось бы, и конец истории.

Но дальше оказалось, что это было только начало.

Интерлюдия: «Ненавидят, что нерусский»

Меньше всего мне хотелось составлять свое впечатление, основываясь на рассказах лишь одной стороны конфликта. Слушая Махина, Ахметова, других казаков, я постоянно спрашивала себя: а как же выглядит все это со стороны самих чеченцев? Наверняка им есть что сказать в свою защиту.

Однако встретиться со второй стороной оказалось достаточно сложно.

Дом Рамзана Апаева, где проживают вместе с ним его жена и шестимесячный ребенок, встретил меня тишиной и наглухо запертой дверью; по телефону Рамзан был недоступен. Представитель ЧР по Калачевскому району Ильяс Эскерханов поначалу согласился со мной встретиться; но на следующий день я тщетно пыталась ему дозвониться с утра до самого отъезда в Москву.

Единственным, кто охотно изложил свою точку зрения на происходящее, стал Алимхан Апаев, племянник Рамзана, участвовавший в событиях той ночи.

Алимхану на вид лет 25—27, он невысокий и худощавый, с бородкой без усов и в подвернутых джинсах. Одежда заляпана клеем и краской: я оторвала его от работы — делал ремонт в соседском доме. По-русски Алимхан говорит правильно и бегло, напористо и неутомимо — так, что трудно слово вставить.

Алимхан Апаев

— Приехал я сюда в 2015 году, следом за дядей Рамзаном, — рассказывает он. — Дядька купил здесь дом, начал рыбалить и пригласил меня ему помогать. Поначалу мне здесь не понравилось, пожив немного, я даже хотел вернуться в Чечню; но тут местная девушка, с которой у меня завязались отношения, забеременела. Настя совсем молодая — сейчас ей всего 20 лет, и всей семьи у нее только младший брат и старая бабушка. Не мог же я ее бросить!

Я мысленно подсчитываю. Если сейчас жене Алимхана двадцать, выходит, она забеременела от него в шестнадцать лет.

— Встретили меня здесь неласково, — продолжает Алимхан. — Щербак — то есть Ромка Щербаков, вот этот самый, с которым был конфликт, — сразу сказал: «Ты здесь жить не будешь, мы тебя выселим!» Никто не хотел сдавать мне дом: некоторые вроде соглашались, но через час-другой сдавали назад. Наконец одна женщина, нерусская, сдала мне летнюю кухню. Три года мы там прожили, прежде чем сумели обзавестись своим домом.

Дом Алимхана

Но я жил тихо и спокойно, никому ничего плохого не делал, зарабатывал своим трудом. Сначала рыбалил — официально, с удостоверением, двадцать тысяч в месяц налогов платил. Потом, когда ребенок заболел, пришлось продать и лодку, и мотор. Теперь зарабатываю строительными и ремонтными работами и еще таксую — вожу людей в Калач и в Волгоград и беру за это меньше, чем другие таксисты. Живем очень скромно, все, что зарабатываю, трачу на жену и ребенка. У него вон уже два велосипеда, и сегодня я третий купил — ни в чем ему не отказываю!

— Расскажите, что произошло в ночь с 15 на 16 июня? Ваша версия событий?

— Начала я не видел, знаю только со слов дядьки. Он рассказывал, что у магазина пристал к нему пьяный Щербак, начал задирать, оскорблять, а потом и полез в драку. Дядька его побил. Но дальше к нему присоединились атаман Ринат Ахметов и глава поселения Сашка Братухин, повалили дядьку и начали избивать втроем.

Дяде с трудом удалось от них уйти.

Но он боялся, что будет продолжение: поэтому позвонил родственникам своей жены Беслану Магиеву и Исламу Мунаеву — это молодые ребята, живут в Шабалино, — попросил их подъехать и вместе с ними поехал к Щербакову домой.

Зачем? Поговорить с ним, помириться, убедиться, что продолжения не будет. У дяди маленький ребенок, он боится за свою семью.

Прошел час как вернулись — и вдруг видим, к дому Рамзана подъезжает машин двадцать, и из них высыпают казаки! Человек, наверное, семьдесят, и все вооруженные — кто с битами, кто с шашками, кто с пистолетами.

Не знаю, что у них были за пистолеты, но точно не игрушечные!

Мы бросились бежать.

Беслан Магиев убежать не успел: его схватили и прямо там, во дворе дома, избили до полусмерти. Не знаю, снимал ли он побои и подавал ли заявление. Ислам Мунаев убежал на берег Дона, спрятался в камышах и сидел там, пока не приехала полиция. Заявление подавать не стал, не знаю почему: сказал, что чего-то опасается.

Алимхан отвлекся от ремонтных работ для беседы с корреспондентом «Ридуса»

Я кинулся бежать вниз по улице, а казаки с пистолетами гнались за мной. Соседи это видели и могут подтвердить! К нескольким людям я стучался в дома, просил меня спрятать, но они, должно быть, боялись казаков. Наконец одна пожилая пара спрятала меня у себя в погребе. Сидел я сначала там, потом у них на летней кухне, пока не приехала полиция, — и со своего места видел, как казаки рыщут по улице и ищут меня.

Полиция взяла у меня объяснения, но в возбуждении дела отказала. Прислали мне какую-то бумагу о том, что ничего не подтвердилось.

Жить здесь после всего этого стало тяжело. Все страшно перепуганы. Жена моя теперь из дому не выходит, и даже ребенок боится и болеет от нервов. Роман Щербаков живет от меня через два дома, так что я теперь даже дома постоянно на взводе: боюсь, что он перелезет через забор и что-нибудь со мной сделает. Мы бы уехали в Чечню, если бы не старенькая бабушка жены: она никуда ехать не хочет и нас не отпускает.

— Как вы полагаете, — спрашиваю я, — с чем связано такое негативное отношение жителей хутора к Рамзану и к вам?

Акт четвертый: «Мочить всех, кто попадется»

К возможности межнационального конфликта в этих краях относятся серьезно. Поэтому вслед за полицией на хутор Логовский прибыли представители районной власти, а также «старейшины» — пожилые и уважаемые в диаспоре люди, духовные лица, в их числе помощник представителя ЧР в Волгоградской области по Калачевскому району Ильяс Эскерханов.

Сели «за стол переговоров», начали разбирать ситуацию и выяснять, кто прав, кто виноват.

Разговор, по словам моих собеседников, проходил конструктивно. Узнав, что речь идет об обычной ссоре соседей, в которой никто серьезно не пострадал, а представители диаспоры выступали агрессивной стороной, «старейшины» сами предложили уладить дело миром. Говорили, что видео, снятое чеченскими женщинами, никуда не пойдет и никакого «продолжения» дело иметь не будет.

Казаки, в свою очередь, готовы были пойти на мировую. По решению казачьего круга Щербаков даже извинился перед чеченками: не за побои, ибо побоев не было, а за «некорректное поведение с женщинами».

К сожалению, дальнейшее показало, что это было ошибкой: готовность помириться и сделать первый шаг навстречу был воспринят как проявление слабости.

Но пока казачьи руководители и чеченские старейшины договаривались о примирении, «на земле» — точнее, в интернете — шли совсем другие процессы.

Видеоролик под громким названием «Казаки избивают чеченских женщин!» был выложен на YouTube и в Instagram, где его перепостил популярный канал «Чечня онлайн».

Началось его вирусное распространение в соцсетях. Что на самом деле видно из ролика — вероятно, никого не волновало, все смотрели только на название.

За несколько часов под видео появились десятки комментариев на чеченском и русском языках, полные негодования и угроз.

Прямо в комментариях чеченские жители Калачевского и соседних районов сговаривались встретиться и вместе отправиться «всех мочить».

Вечером 16 июня к хутору Логовский подлетела «эскадрилья» приблизительно из двадцати автомобилей с молодыми чеченцами — жителями соседних хуторов, крепкими и весьма недружелюбно настроенными.

От массового столкновения, говорят мои собеседники, уберегла счастливая случайность.

Незадолго до того прошел дождь, и дорога к хутору раскисла. Одна машина завязла в грязи, пришлось ее вытаскивать: это задержало колонну на въезде в поселок. Тем временем навстречу выехали полицейские силы, перекрывшие дорогу, и вышли чеченские старейшины, которые стали уговаривать молодежь успокоиться и разойтись.

Как это происходило, мы видим на другой записи, сделанной на месте событий.

Разговор идет по-чеченски, но смысл его понятен из комментариев. Пожилой человек, срывая голос, убеждает молодых ехать по домам: говорит, что от силовых «разборок» пострадают они сами, что лучше все решать по закону.

Молодые люди слушают его с угрюмо-вызывающим видом.

Комментаторы под видео в выражениях не стесняются: «старый трусливый шакал», «засланный казачок», «небось у него жена или любовница казачка» — и вообще «надо сначала кизяков порвать, а потом уже обсуждать!»

Очевидцы говорят, что и на месте событий молодые чеченцы кричали старикам: «Вы предатели, вы продались русским!» — и поливали их отборной бранью. Однако присутствие полиции их убедило: поддавшись влиянию «пистолета и доброго слова», незваные гости разъехались по домам. Никто из них не был задержан или опрошен, ничья машина не была осмотрена в поисках оружия или еще чего-либо запрещенного. Просто «отогнав» от хутора людей, приехавших с целью устроить побоище и массовые беспорядки, полиция сочла свою задачу выполненной.

«Разжигание» в соцсетях, прежде всего в Instagram, продолжалось и в последующие дни. Ночные логовские приключения описывались, мягко сказать, в художественно-преображенном виде — как, например, в этом тексте.

Еще несколько недель эта история активно муссировалась в чеченских интернет-пабликах. Извинения Щербакова воспринимались как доказательство его вины; звучали проклятия казакам и русским вообще, угрозы и призывы «разобраться» и отомстить.

Акт пятый: «О чем тут разговаривать»

Появление в Логовском чеченского «десанта» произвело на казаков гнетущее впечатление. Старейшины, люди, казалось бы, контролирующие диаспору, обещали, что продолжения конфликта не будет, — в те самые часы, когда подготовка «продолжения» была в полном разгаре. Доверие к привычному механизму неофициального разрешения конфликтов оказалось сильно подорвано.

— Теперь я не понимаю, о чем с этими «уважаемыми людьми» разговаривать, — говорит Махин. — То ли их слову нельзя верить, то ли они просто не контролируют свою молодежь. Пытался я выяснить у Ильяса (Ильяс Эскерханов, заместитель представителя ЧР по Калачевскому району. — Прим. «Ридуса»), что произошло, но после этих событий он избегает разговора со мной.

Подвели старейшины и еще в одном отношении. И в воскресенье, и в понедельник, когда те же события разбирались уже на комиссии в Калаче, они обещали, что с чеченской стороны не будет никаких обращений в полицию или попыток решить вопрос в суде.

Заявлений договорились не писать, но Роман Щербаков внезапно стал подследственным

Адвокат Владислав Журавлев

— Дело с самого начала шло довольно странно, — рассказывает адвокат Щербакова Владислав Журавлев. — Все ходатайства с нашей стороны отклонялись. Более того, следователь постоянно уговаривал Романа «признаться», с такими аргументами: «Что вам стоит? Ну, признаете себя виноватым, выплатите штраф и живите дальше спокойно!»

Но если за эту конфликтную ситуацию будет наказан только Роман, а другая сторона останется безнаказанной — Апаевы и прочие ощутят, что действительно могут творить на хуторе что хотят, не встречая сопротивления. И это может иметь очень серьезные, даже страшные последствия, — считает юрист.

И Щербаков, и Ахметов, и Братухин подали встречные иски. Однако по их заявлениям нет никакого движения. Полное молчание — и в ответ на просьбу разобраться в том, кто 16 июня и позже распространял в интернете «разжигательные» призывы, кто организовал массовый «десант» чеченцев в Логовский. Как будто ничего этого не было.

Пока получен ответ лишь на одно заявление — и ответ этот трагикомический. Полиция отказывается выяснять, куда делся крест, сорванный с Щербакова в драке, поскольку, цитирую: «Щербаков утратил его по личной неосторожности»! Видимо, неосторожно подставился под чужие кулаки, — негодует адвокат.

Вместо эпилога: «Достаточно соблюдать закон»

Несколько дней хутор Логовский лихорадило. По улицам ездили полицейские патрули. Казаки, участники событий, отослали жен и детей к родным — подальше от места действия, а некоторые и сами перестали ночевать дома. В Калаче каждый день шли совещания, на которых местные власти, силовики, представители казаков и чеченской диаспоры проводили «разборы полетов».

Непонятные тонированные авто без номеров стали регулярными гостями в тех краях

Кафедральный собор в Калаче-на-Дону, где служит о. Димитрий

С представителями мусульманского духовенства повстречаться не удалось — с той стороны конфликта вообще шли очень неохотно на контакт.

Протоиерей Димитрий Климов, настоятель кафедрального собора Калача-на-Дону, пользующийся безусловным авторитетом среди местного казачества, с горечью говорит о последовательном равнодушии и некомпетентности властей.

Отец Димитрий Климов

— Наши чиновники проявляют фантастическую некомпетентность не только в национальных, но и в самых простых бытовых вопросах, — говорит отец Димитрий. — Помню, на одном совещании в администрации, где сидели мы с Андреем Афанасьевичем [Махиным], в очередной раз обсуждался вопрос о потравах — и тут прокурор Калачевского района говорит: «Да в чем проблема? Пусть огораживают свои поля заборами!» Видимо, человек никогда в жизни не был в поле и даже из окна автомобиля его не видел. Там же сотни гектаров — как их огородишь?!

Если власти настолько далеки от простых людей и их повседневной жизни, то понимания межнациональных проблем от них и подавно ждать не стоит. У них одна задача — «выполнять политику партии», а эту политику они понимают как: «Чтобы все было шито-крыто». Главное — не выносить сор из избы, не подавать виду, что в регионе есть какие-то межнациональные противоречия, заметать проблемы под ковер в надежде, что они сами собой разрешатся, — считает местный священник.

— А какие меры, на ваш взгляд, могли бы помочь? — спрашиваю я.

— Знаете, очень простые. Не нужно ничего изобретать — достаточно соблюдать закон.